yve_chmur_ent (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
yve_chmur_ent) wrote2014-09-11 09:17 pm
yve_chmur_ent) wrote2014-09-11 09:17 pm
Entry tags:
Как мы проводили лето
Строго говоря, мы с друзьями не столько провожали лето, сколько встречали меня и согласно обещанию вместе прогулялись по лесу. Но уж больно мне нравятся подобные названия "как я провёл…" – представляются целые серии рассказов "как я развёл зиму" "как весна провела меня" и т.д.
Итак, я подоспел почти к самому началу прогулки – свой населённый пункт ребята только что миновали и ехали по лесной грунтовке, очень приличного качества. Тата взволновалась, смогу ли я управляться с велосипедом, и я гордо поспешил её уверить, что я даже мотоцикл вожу (реально я ездил на нём лет десять назад, ещё до ЧМ, зато держать его за руль и вести в стойло мне, действительно, случилось недавно). Однако вскоре я осознал, что вел подо мной какой-то очень уж лёгкий, как будто состоит из проволоки и фольги, не чета привычному армейскому "коньку". Прикинув, насколько в таком случае его прочность отличается от нормальной, я взволновался; к счастью, дорога была вполне спокойной, с умеренным количеством грибников и авто.
Относительно облюднённости и замашиненности леса я сперва счёл, что оно не сильно отличается от нашего, то есть мои юношеские воспоминания преувеличивали в этом плане разницу между ЗА и альтеррой Германа. Примерно как у нас в местах вокруг Центра, подумал я, ничего особенного. Возможно, мы за годы мира даже догнали местный уровень населённости и урбанизации, предположил я. Но… некоторое время спустя мы оказались неподалёку от "настоящей трассы": от нас её закрывал лес, расстояние было приличное, только доносился непрерывный гул, вроде морского прибоя или водопада, и в просветах между стволами что-то мелькало, мелькало, мелькало – БЕСПРЕРЫВНО. И я понял, что неправ.
В беседу, пока мы ехали, я не вмешивался, обозревая окрестности. Довольно занятное ощущение: руками держу руль и ногами кручу педали, глазами наблюдаю за дорогой, ухом ловлю реплики Германа – а рот время от времени раскрывается сам и выдаёт ответы, к которым я с интересом прислушиваюсь.
Вокруг тянулся типичный сосновый бор, перемежающийся лиственными прослойками вдоль ручьёв и молодняком на прогалинах. Белый мох, вереск, опавшая хвоя, круглые шишки, редковолосая лесная трава – всё абсолютно привычное и ничем не отличное от нашего. Переходи отсюда-туда, оттуда-сюда в любом месте – не заметишь разницы, пока сквозь стволы не проглянут либо предместья Северного, либо железнодорожное полотно (у нас их не водится).
Я всю дорогу прилежно старался хоть для порядку высмотреть что-нибудь непохожее в природе. Но на моё замечание, что у нас грибы крупнее, услышал только иронический смех: мол, ну разве если только Хлеб духов, тот точно крупнее, во всяком случае, шляпка (да и есть ли у него ножка, кстати?). Хотел ту же глубокую мысль высказать относительно стрекоз, которые носились перед самым рулём – мол, а наши стрекозы побольше будут! – но догадался, что мне скажут: да-да, побольше – когда будут Морскими Бабочками!
Между тем мы спешились на дивном склоне, белом от лишайника. Внизу справа –затенённый край озера, вверху слева – вересковое плато с редкими соснами, освещённое солнцем.
Если встать на четвереньки и разглядывать кустик вереска почти вплотную, на просвет, можно убедиться, что он и вправду не совсем такой, как наш – хотя я затрудняюсь объяснить, в чём именно отличие: тот же оттенок цветков, похожие листочки, узловатые стволы… Но, пожалуй, я узнал бы такой куст среди нашего вереска где-нибудь на прогалине.
Предостаточно кругом было также брусники и ещё каких-то местных ягод – думаю, обращай я больше внимание дома на эти дары леса, сумел бы и здесь в них разобраться. Мы обсудили, что нет развесистой клюквы, которой интересовался Шеол, но поскольку он, довольствуясь фото, не требует непременно показать её в натуре, то к клюквеннику у самой воды мы не пойдём, тем более что там и провалиться недолго.
Вместо этого мы двинулись вверх по склону, и тут нам начали попадаться белые грибы…бЕлЫе ГрИбЫ…БЕЛЫЕ ГРИБЫ! Поскольку человеческие фигурки с корзинами и палками мелькали тут и там – а грибы красовались у тропы как ни в чём не бывало – то мы пришли к выводу, что это Мама Алестра приветствует меня лично в своих здешних владениях. Я был растроган, но в замешательстве – собирать красивые грибы на сухом склоне дело эстетически приятное и необременительное, но чистить их придётся моим хозяевам. Они меня, правда, поспешили уверить, что с такими няшечками возиться – одно удовольствие. Ну-ну.
Мы то шли по высокому берегу, то спускались к воде, протаскивая велы через корни прибрежных сосен и сплетения багульника, чавкая по влажному мху. Всё было до боли узнаваемым, говорило о далёкой юности, и я уже не понимал, вспоминаю я здешние первые впечатления Карелии с Германом или первые походы по северным лесам с Бартэлом.
Как много, оказывается, было позабыто! – но не совсем же, раз теперь оно встаёт в памяти? Значит, все те впечатления – а какими они казались тогда неповторимыми и незабвенными! – и правда не изгладились, просто лежали под спудом последующих, под бесконечными кипами обыденных оттисков…
Вспомнилось, как Бэл смеялся над нашей мальчишеской жадной, но короткой памятью, над неумением схватывать, отбирать и удерживать самое драгоценное. Живо изображал, как голодный неариец ловит растопырками в ручье рыбу – поймал! но мелкую! а вот покрупней! а это что? ракушка? ай как вкусно! а в ней что? жемчуг-перлá! а вот покрупней! а вот ещё! скользкий!... Ээх, да что за чёрт – ни рыбки, ни перлы!...
Мы нашли, наконец, место чтобы сесть-посидеть – дощатый щиток на солнечной площадке, у самой травяной кромки, в метре от совершенно прозрачной воды. Рябь сверкала, по камням на дне и по прибрежной траве бесконечной чередой бежали полоски света – я обомлел, когда увидел, что по узким зелёным травинам вверх один за другим поднимаются светящиеся штрихи: на миг всё вокруг предстало передо мной нарисованным, как витраж, как неоновый мульт – прекрасным, изысканным и нереальным. Но в следующий момент я понял, что вряд ли в альтерре Германа иные законы распространения световой волны: просто дома у меня не так много времени, чтобы наблюдать фотоэффекты живой природы – вот и представляются они чем-то магическим или виртуальным.
Было так жарко ("вот оно я лето, ещё туточки!"), что мы сняли рубашки и легли навзничь. Сосны прямо перед глазами росли верхушками в небо, как будто собственные отражения в бездонном озере. Стрекозы кругом летали в обнимку – кто бы мог подумать, что здесь у них в эту пору весна любви. (Впрочем, что я знаю о брачных сезонах у наших стрекоз? Кстати, неправ я, что у нас они крупнее: точно бывают типа "булавка с бриллиантиком".) Одна такая субтильная парочка занималась не спеша любовью на травинке прямо перед нами.
Долго мы не пролежали, поскольку работал диктофон, и он требовал правильного положения голосов. Я очень хотел, чтобы в память об этой прогулке в аудиозаписи запечатлелось что-нибудь "от меня лично". Когда мне во времена оны случалось черкнуть письмецо Герману на здешней бумаге татиной рукой, почерк менялся – но теперь есть инет и нет нужды в записках. Комменты снабжены моим ю-пикоми несомненно несут неповторимый отпечаток моей уникальной орфографии но всё же хочется большего… Знаю, что при подключении канала речь посредника меняется как почерк, но не представляю, улавливает ли эти тонкие изменения диктофон? Поэтому хотелось оставить какое-то свидетельство моего визита, но не хотелось ничего планировать заранее.
Колыхание сосновой ветки на фоне озёрных волн навеяло на меня воспоминания отрочества – и я пустился в рассказы о "летнем лагере юных меланургов", где Бартэл воспитывал из нас будущих следопытов; о том, как я ушёл из дома; и о том, как я в 13 лет впервые в жизни убил человека. Оказывается, я и правда ни разу не рассказывал об этом Герману, даже вкратце. Теперь всё это есть в записи тут, на Земле-здешней (спасибо Лео, который подарил ребятам эту чудесную фитюльку, диктофон).
Должен сказать, что руки–ноги, даже попадая в поле зрения, вовсе не воспринимаются как "чужие" – наверное, рулит какое-то дефолтное отношение мозгов и тела ("слушается – значит, моё"). Не знаю, конечно, что будет, если начать рефлексировать на эту тему, внимательно разглядывать каждый палец… но при таком придирчивом отношении, боюсь, и собственное урождённое тело может вызвать подозрения.
Снова шли по лесу, ставшему вдруг безлюдным – по перешейкам, откуда можно видеть сразу два или три озера. Навестили куст соснового стланника – он здесь такой один, невысокий и скромный, несмотря на возраст – не то что на холмах под Северным, где в стланнике прячутся партизанские отрядыгарцуя на лосях.
Обсуждали, на какое из наших озёр больше похоже то или это – на Звезду, на Медведку или на Голубое возле старого лагеря Организации Троек (да я сам там не был тыщу лет). Видели водяные лилии – здесь они, оказывается, чаще всего жёлтые, а у нас "золотые" редки, всё больше "серебряные" – белые с фиолетовым или розовым. Я с некоторым усилием вспомнил, где именно отыскивал для Леды лилии с необычными оттенками – да, точно, переплывал наискосок главное озеро и рвал их в протоке между большим и малым озёрами. А потом Леда плавала ещё дальше и приносила мне в дар лилии огромные и совсем белые, как асфоделы… Не то чтобы захотелось нарвать здешних лилий, а просто полез интересоваться, как здешняя водичка – оказалось, прекрасная, можно бы и поплавать, кабы не пора домой…
Домой мы вернулись, прогуляв три часа (а кажется вечность, что значит эисское общение), и напоследок отпраздновали моё посещение застольем – мог бы сказать "при свечах", ибо как раз отключилось электричество – но если честно, то при аккумуляторных фонарях.
Забавный эффект, доложу я вам как альтеррист альтерристам: куда направляешь взор, там предметы и лица выступают из общего полумрака и становятся видны в деталях. В данном случае это объяснялось тем, что фонарь был на лбу (как третий глаз дона Руматы) и его луч двигался с поворотом головы. Но вообще такой феномен характерен для альтерриста, особенно начинающего, не находите? – объект внимания выскакивает из мрака и, чуть отвлечёшься, скрывается во мраке. Должен ещё сказать, что вынужденное ограничение визуального канала несомненно способствовало лучшей прокачке органолептического, вкусового то бишь. Я по крайней мере смог сосредоточиться на том, что попадало в рот.
В изобилии присутствовали огурцы из собственных оранжерей, гвоздём программы был первый и пока единственный красный помидор. Почему именно красные помидоры (в отличие от зелёных) вызывают в альтерре Германа такой пиетет, я так и не понял. Есть мнение, что это как-то таинственно связано с местной репродукцией – но если так, то в этом феномене никогда сам чёрт не разберётся. Это к тому, что я однозначно предпочитаю зелёные помидоры; принципиальной разницы между местными и нашими овощами-ягодами по ходу дегустации не усмотрел.Разве что, по-моему, наши всё же чуточку крупнее…
В качестве выпивки было мороженое с коньякоммороженое по-лейпясуоски, блюдечко коньяка с шариком мороженого поэтому мы чокались креманками за общее здоровье. Прошу обратить внимание, как я крут: мало того, что двумя собственными телами одновременно участвую в двух кутежах в родном мире (с Толлером и у Орса с Офсом), так ещё и в чужом теле поддаю в альтерре! в книгу рекордов Гиннеса
Я считаю, мероприятие удалось на славу, вышло нечто вроде поездки на полигонку. Надеюсь, что и отчёт вышел не хуже, чем у наших френдов с ролёвок. Фоток исчо, как полагается, будет в следующих постах – у Германа. Возможно)
И, конечно, спасибо ребятам за приём. Ох какое спасибо.
Итак, я подоспел почти к самому началу прогулки – свой населённый пункт ребята только что миновали и ехали по лесной грунтовке, очень приличного качества. Тата взволновалась, смогу ли я управляться с велосипедом, и я гордо поспешил её уверить, что я даже мотоцикл вожу (реально я ездил на нём лет десять назад, ещё до ЧМ, зато держать его за руль и вести в стойло мне, действительно, случилось недавно). Однако вскоре я осознал, что вел подо мной какой-то очень уж лёгкий, как будто состоит из проволоки и фольги, не чета привычному армейскому "коньку". Прикинув, насколько в таком случае его прочность отличается от нормальной, я взволновался; к счастью, дорога была вполне спокойной, с умеренным количеством грибников и авто.
Относительно облюднённости и замашиненности леса я сперва счёл, что оно не сильно отличается от нашего, то есть мои юношеские воспоминания преувеличивали в этом плане разницу между ЗА и альтеррой Германа. Примерно как у нас в местах вокруг Центра, подумал я, ничего особенного. Возможно, мы за годы мира даже догнали местный уровень населённости и урбанизации, предположил я. Но… некоторое время спустя мы оказались неподалёку от "настоящей трассы": от нас её закрывал лес, расстояние было приличное, только доносился непрерывный гул, вроде морского прибоя или водопада, и в просветах между стволами что-то мелькало, мелькало, мелькало – БЕСПРЕРЫВНО. И я понял, что неправ.
В беседу, пока мы ехали, я не вмешивался, обозревая окрестности. Довольно занятное ощущение: руками держу руль и ногами кручу педали, глазами наблюдаю за дорогой, ухом ловлю реплики Германа – а рот время от времени раскрывается сам и выдаёт ответы, к которым я с интересом прислушиваюсь.
Вокруг тянулся типичный сосновый бор, перемежающийся лиственными прослойками вдоль ручьёв и молодняком на прогалинах. Белый мох, вереск, опавшая хвоя, круглые шишки, редковолосая лесная трава – всё абсолютно привычное и ничем не отличное от нашего. Переходи отсюда-туда, оттуда-сюда в любом месте – не заметишь разницы, пока сквозь стволы не проглянут либо предместья Северного, либо железнодорожное полотно (у нас их не водится).
Я всю дорогу прилежно старался хоть для порядку высмотреть что-нибудь непохожее в природе. Но на моё замечание, что у нас грибы крупнее, услышал только иронический смех: мол, ну разве если только Хлеб духов, тот точно крупнее, во всяком случае, шляпка (да и есть ли у него ножка, кстати?). Хотел ту же глубокую мысль высказать относительно стрекоз, которые носились перед самым рулём – мол, а наши стрекозы побольше будут! – но догадался, что мне скажут: да-да, побольше – когда будут Морскими Бабочками!
Между тем мы спешились на дивном склоне, белом от лишайника. Внизу справа –затенённый край озера, вверху слева – вересковое плато с редкими соснами, освещённое солнцем.
Если встать на четвереньки и разглядывать кустик вереска почти вплотную, на просвет, можно убедиться, что он и вправду не совсем такой, как наш – хотя я затрудняюсь объяснить, в чём именно отличие: тот же оттенок цветков, похожие листочки, узловатые стволы… Но, пожалуй, я узнал бы такой куст среди нашего вереска где-нибудь на прогалине.
Предостаточно кругом было также брусники и ещё каких-то местных ягод – думаю, обращай я больше внимание дома на эти дары леса, сумел бы и здесь в них разобраться. Мы обсудили, что нет развесистой клюквы, которой интересовался Шеол, но поскольку он, довольствуясь фото, не требует непременно показать её в натуре, то к клюквеннику у самой воды мы не пойдём, тем более что там и провалиться недолго.
Вместо этого мы двинулись вверх по склону, и тут нам начали попадаться белые грибы…бЕлЫе ГрИбЫ…БЕЛЫЕ ГРИБЫ! Поскольку человеческие фигурки с корзинами и палками мелькали тут и там – а грибы красовались у тропы как ни в чём не бывало – то мы пришли к выводу, что это Мама Алестра приветствует меня лично в своих здешних владениях. Я был растроган, но в замешательстве – собирать красивые грибы на сухом склоне дело эстетически приятное и необременительное, но чистить их придётся моим хозяевам. Они меня, правда, поспешили уверить, что с такими няшечками возиться – одно удовольствие. Ну-ну.
Мы то шли по высокому берегу, то спускались к воде, протаскивая велы через корни прибрежных сосен и сплетения багульника, чавкая по влажному мху. Всё было до боли узнаваемым, говорило о далёкой юности, и я уже не понимал, вспоминаю я здешние первые впечатления Карелии с Германом или первые походы по северным лесам с Бартэлом.
Как много, оказывается, было позабыто! – но не совсем же, раз теперь оно встаёт в памяти? Значит, все те впечатления – а какими они казались тогда неповторимыми и незабвенными! – и правда не изгладились, просто лежали под спудом последующих, под бесконечными кипами обыденных оттисков…
Вспомнилось, как Бэл смеялся над нашей мальчишеской жадной, но короткой памятью, над неумением схватывать, отбирать и удерживать самое драгоценное. Живо изображал, как голодный неариец ловит растопырками в ручье рыбу – поймал! но мелкую! а вот покрупней! а это что? ракушка? ай как вкусно! а в ней что? жемчуг-перлá! а вот покрупней! а вот ещё! скользкий!... Ээх, да что за чёрт – ни рыбки, ни перлы!...
Мы нашли, наконец, место чтобы сесть-посидеть – дощатый щиток на солнечной площадке, у самой травяной кромки, в метре от совершенно прозрачной воды. Рябь сверкала, по камням на дне и по прибрежной траве бесконечной чередой бежали полоски света – я обомлел, когда увидел, что по узким зелёным травинам вверх один за другим поднимаются светящиеся штрихи: на миг всё вокруг предстало передо мной нарисованным, как витраж, как неоновый мульт – прекрасным, изысканным и нереальным. Но в следующий момент я понял, что вряд ли в альтерре Германа иные законы распространения световой волны: просто дома у меня не так много времени, чтобы наблюдать фотоэффекты живой природы – вот и представляются они чем-то магическим или виртуальным.
Было так жарко ("вот оно я лето, ещё туточки!"), что мы сняли рубашки и легли навзничь. Сосны прямо перед глазами росли верхушками в небо, как будто собственные отражения в бездонном озере. Стрекозы кругом летали в обнимку – кто бы мог подумать, что здесь у них в эту пору весна любви. (Впрочем, что я знаю о брачных сезонах у наших стрекоз? Кстати, неправ я, что у нас они крупнее: точно бывают типа "булавка с бриллиантиком".) Одна такая субтильная парочка занималась не спеша любовью на травинке прямо перед нами.
Долго мы не пролежали, поскольку работал диктофон, и он требовал правильного положения голосов. Я очень хотел, чтобы в память об этой прогулке в аудиозаписи запечатлелось что-нибудь "от меня лично". Когда мне во времена оны случалось черкнуть письмецо Герману на здешней бумаге татиной рукой, почерк менялся – но теперь есть инет и нет нужды в записках. Комменты снабжены моим ю-пиком
Колыхание сосновой ветки на фоне озёрных волн навеяло на меня воспоминания отрочества – и я пустился в рассказы о "летнем лагере юных меланургов", где Бартэл воспитывал из нас будущих следопытов; о том, как я ушёл из дома; и о том, как я в 13 лет впервые в жизни убил человека. Оказывается, я и правда ни разу не рассказывал об этом Герману, даже вкратце. Теперь всё это есть в записи тут, на Земле-здешней (спасибо Лео, который подарил ребятам эту чудесную фитюльку, диктофон).
Должен сказать, что руки–ноги, даже попадая в поле зрения, вовсе не воспринимаются как "чужие" – наверное, рулит какое-то дефолтное отношение мозгов и тела ("слушается – значит, моё"). Не знаю, конечно, что будет, если начать рефлексировать на эту тему, внимательно разглядывать каждый палец… но при таком придирчивом отношении, боюсь, и собственное урождённое тело может вызвать подозрения.
Снова шли по лесу, ставшему вдруг безлюдным – по перешейкам, откуда можно видеть сразу два или три озера. Навестили куст соснового стланника – он здесь такой один, невысокий и скромный, несмотря на возраст – не то что на холмах под Северным, где в стланнике прячутся партизанские отряды
Обсуждали, на какое из наших озёр больше похоже то или это – на Звезду, на Медведку или на Голубое возле старого лагеря Организации Троек (да я сам там не был тыщу лет). Видели водяные лилии – здесь они, оказывается, чаще всего жёлтые, а у нас "золотые" редки, всё больше "серебряные" – белые с фиолетовым или розовым. Я с некоторым усилием вспомнил, где именно отыскивал для Леды лилии с необычными оттенками – да, точно, переплывал наискосок главное озеро и рвал их в протоке между большим и малым озёрами. А потом Леда плавала ещё дальше и приносила мне в дар лилии огромные и совсем белые, как асфоделы… Не то чтобы захотелось нарвать здешних лилий, а просто полез интересоваться, как здешняя водичка – оказалось, прекрасная, можно бы и поплавать, кабы не пора домой…
Домой мы вернулись, прогуляв три часа (а кажется вечность, что значит эисское общение), и напоследок отпраздновали моё посещение застольем – мог бы сказать "при свечах", ибо как раз отключилось электричество – но если честно, то при аккумуляторных фонарях.
Забавный эффект, доложу я вам как альтеррист альтерристам: куда направляешь взор, там предметы и лица выступают из общего полумрака и становятся видны в деталях. В данном случае это объяснялось тем, что фонарь был на лбу (как третий глаз дона Руматы) и его луч двигался с поворотом головы. Но вообще такой феномен характерен для альтерриста, особенно начинающего, не находите? – объект внимания выскакивает из мрака и, чуть отвлечёшься, скрывается во мраке. Должен ещё сказать, что вынужденное ограничение визуального канала несомненно способствовало лучшей прокачке органолептического, вкусового то бишь. Я по крайней мере смог сосредоточиться на том, что попадало в рот.
В изобилии присутствовали огурцы из собственных оранжерей, гвоздём программы был первый и пока единственный красный помидор. Почему именно красные помидоры (в отличие от зелёных) вызывают в альтерре Германа такой пиетет, я так и не понял. Есть мнение, что это как-то таинственно связано с местной репродукцией – но если так, то в этом феномене никогда сам чёрт не разберётся. Это к тому, что я однозначно предпочитаю зелёные помидоры; принципиальной разницы между местными и нашими овощами-ягодами по ходу дегустации не усмотрел.
В качестве выпивки было мороженое с коньяком
Я считаю, мероприятие удалось на славу, вышло нечто вроде поездки на полигонку. Надеюсь, что и отчёт вышел не хуже, чем у наших френдов с ролёвок. Фоток исчо, как полагается, будет в следующих постах – у Германа. Возможно)
И, конечно, спасибо ребятам за приём. Ох какое спасибо.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 1 of 3